***

ТЕПЕРЬ рассмотрим некоторые, известные нам сведения о другом имении родителей поэта - сельце Михайловском Опочецкого уезда Псковской губернии. Мы знаем, что этот живописный уголок Северо - Запада России Пушкину был гораздо ближе и родней, чем Болдинская вотчина. Сюда, начиная с послелицейского 1817 года, он приезжал восемь раз и безвыездно находился здесь два года своей северной ссылки.
 

Михайловское – "Аллея Керн"

В общей сложности поэт прожил здесь более двух с половиной лет, и они оставили в его душе настолько неизгладимый след, что Михайловское он с гордостью назвал «своей избушкой»:

...В разны годы
Под вашу сень, Михайловские рощи,
Являлся я; когда вы в первый раз
Увидели меня, тогда я был-
Весёлым юношей, беспечно, жадно
Я приступал лишь только к жизни; -годы
Промчалися, и вы во мне прияли
Усталого пришельца; я еще
Был молод, но уже судьба и страсти
Меня борьбой неравной истомили...

История Михайловского имения такова. В 1746 году наперснику и крестнику царя Петра - Абраму Петровичу Ганнибалу, находившемуся перед этим в опале, согласно указу императрицы Елизаветы Петровны от 12 января 1742 года была вручена жалованная грамота на владение Михайловской губой Псковского наместничества. В общей сложности он получил около пяти тысяч десятин земли и 41 деревню с 569 душами мужского пола.


Прадедушка, Абрам Петрович Ганнибал

После кончины А.П.Ганнибала в 1771 году его земли были разделены между сыновьями. Михайловское досталось деду будущего поэта - Осипу Абрамовичу.
При нем была благоустроена усадьба, построен дом и разбит парк. В 1806 году Михайловское перешло к его жене Марии Александровне и дочери Надежде Осиповне, матери поэта, в 1796 году вышедшей замуж за Сергея Львовича Пушкина.

Имение Пушкиных было небольшим, и само Михайловское не являлось селом в привычном понимании этого слова - со множеством крестьянских дворов и церковью и т.п. Это было сельцо, небольшая усадьба с несколькими хозяйственными постройками. В 1816 году в нем насчитывалось 88 барщинных крестьян  мужского пола и 99 - женского, а также 31 дворовый, т.е. работающий в господском доме. Наиболее близкими из них к семье Пушкиных были няня Арина Родионовна Яковлева, дядька Никита Тимофеевич Козлов и староста Михаил Иванович Калашников
.
Характеристику экономика Михайловского впоследствии дал в своих письмах Пушкину муж его сестры Н.И.Павлищев, некоторое время хозяйничавший здесь. Он сообщал, что Михайловское - одно из лучших имений Псковской губернии. Земля, несмотря на запущенность обработки, родит изрядно; пастбищных лугов и отхожих сеяных покосов вдоль; лесу порядочно, а рыбы без числа. Наименьший годовой доход от имения получался около 5000 рублей.
Однако отец поэта и сам А.С.Пушкин хозяйству уделяли очень мало внимания. Как видно из переписки с ними Н.И.Павлищева, они толком даже не знали, сколько за Михайловским числится земли, не говоря уж о том, чтобы по-хозяйски ею распорядиться.

 «Наш Александр Сергеевич никогда хозяйством не занимался; всем староста заведовал; а ему, бывало, всё равно, хоть мужик спи, хоть пей: он в эти дела не входил», - вспоминал впоследствии кучер поэта Петр. В общении с крестьянами Пушкин был прост и сердечен, не случайно тайный агент III отделения А.К. Бошняк в своем донесении упоминал, что люди не могут нахвалиться барином.

В 1836 году в Михайловском было всего 5 лошадей, 44 коровы, 40 овец, 10 телят, птица 16 ульев пчёл. Основным источником дохода был лён.
С каждым из немногочисленных крестьян родительского имения ссыльный Пушкин был хорошо знаком. Дворовые любили поэта за его простоту и добродушный нрав. Старожилы окрестностей Михайловского вспоминали, например, что Пушкин всё быстро делал. Ходил быстро, говорил быстро, был лихим всадником, ел наскоро. Говорил: «ем не доедаю, свя-тому духу в брюхе место оставляю». Любил с дворовыми зимой лучину щепать для растопки,  песни петь, в особенности про берёзу белую. На мельницу в ближнюю деревню Бугрово любил ходить. Иной раз совсем от муки поседеет, станет, как старый мельник. На свадьбах любил гулять. Праздники любил и всё касаемое до деревенских праздников хорошо знал. Одним словом, «Пушкин был отлично добрый и весёлый человек.»

Любил поэт смотреть на игрища народные, которые традиционно в дни масленицы проходили на просторах реки Сороть и озера Маленец, под усадьбой Михайловского. Здесь проводились соревнования силачей, разгибавших железные подковы и рвавших ремённые гужи, останавливающих на скоку тройку лошадей. Проводились и кулачные поединки, и массовые кулачные бои «стенка на стенку». Любил молодой Пушкин деревенскую баню. А в Светлую неделю любил ходить к отцу Лариону в церковь Воскресенья на Ворониче в колокола звонить. Всегда с народом был, не чуждался его.
Поэтому, когда через два месяца после своего внезапного вызова к царю в Москву Пушкин снова возвратился сюда и еже без жандарма, люди встречали его с искренней радостью. По этому поводу он писал из Михайловского П.А.Вяземскому в начале ноября 1826 года:
 «Вот я в деревне... Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни... и моей Няни - ей богу приятнее щекотит сердце, чем слава наслаждения самолюбия и пр. Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву об умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочинённой при царе Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мне мешают заниматься делом...».
И в последний период своей жизни Пушкин на раз приезжал сюда в осеннюю пору, чтобы на свободе посвятить себя творческой работе, которая «не терпит суеты» столицы. В апреле 1836 года поэт похоронил в Святогорском монастыре свою мать, и это был его последний приезд в «милый предел».

После смерти матери Михайловское перешло к Пушкину по наследству. Однако, как его помещик, он нашел здесь лишь свой последний приют. В морозный февраль 1837 года поэт был также похоронен у стен Святогорского монастыря. Исполнилось его последнее желание быть «ближе к милому пределу», которое он выразил в своем грустном стихотворении « Брожу ли я вдоль улиц шумных...»:

...И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать...